Indileto[роман в 22 уровнях] - Андрей Матвеев

Лапидус тонул.

И притормозившая машина оказалась спасательным кругом, надувным жилетом, брошенной во время веревкой.

Дверка открылась, сквозь гул дождя до Лапидуса донеслись звуки музыки: «Приходи ко мне скорей, обними меня покрепче, убежим мы от друзей…»

Последнюю фразу перекрыл раскат июньского грома. Лапидус решился и нырнул внутрь автомобиля. Мотор сразу же взревел, и машина понеслась дальше так стремительно, что Лапидус захлопнул дверку уже на ходу. И только после этого мокрый и взъерошенный Лапидус посмотрел на водителя.

За рулем сидела женщина.

Брюнетка.

В темных очках.

С ярко накрашенными губами.

На улице лил дождь, а она была в больших темных очках — это поразило Лапидуса больше всего.

«В Бурге девять часов двадцать минут, — раздался из приемника сладкий мужской голос, — на улице льет как из ведра, мне жаль вас, жаль вас, одинокие, мокнущие прохожие, ведь мне так уютно сейчас в этой теплой и маленькой студии, я хочу…»

Лапидус так и не узнал, чего хочет сладкий мужской голос в теплой и маленькой студии, потому что женщина в темных очках выключила приемник.

Выключила приемник и добавила газу.

Машина понеслась еще быстрее, и Лапидус подумал, что он первый раз сел в машину просто так: потому что та остановилась.

Он выплыл из перехода, а в переходе он оказался потому, что ему надо было в центр.

В центр он поехал искать работу.

Но вообще–то все началось с троллейбуса, в котором ему встретилась странная парочка.

А в переходе он познакомился с еще более странным типом, который начал загадывать ему загадки.

И не надо забывать про надпись на заборе, на зеленом заборе синей краской, вот так: «INDILETO».

Хотя странный тип утверждал, что краска была не синяя. А потом начался дождь, и Лапидус промок до нитки, а когда Лапидус промок до нитки, то внезапно возле него притормозила машина, за рулем которой оказалась брюнетка в больших темных очках и с ярко накрашенными губами.

Лапидус внимательно посмотрел на женщину. И ему захотелось закричать: милая блондинка с пухлыми, чуть подкрашенными губами, сосредоточенно смотрела на дорогу сквозь лобовое стекло. И никаких очков на ней не было!

Лапидус зажмурился, а потом резко открыл глаза.

За рулем по–прежнему сидела брюнетка в больших темных очках.

Лапидус завыл.

— Пакет! — отрывисто сказала женщина, не отрывая взгляда от дороги.

Лапидус завыл еще громче.

— Где пакет? — голос женщины стал угрожающим, но потом вдруг в нем появилась какая–то томная мягкость: — Ты должен был стоять на этом перекрестке ровно в девять часов шестнадцать минут, у тебя должен быть с собою пакет. Ты должен отдать его мне. Через пять минут после того, как я заберу у тебя пакет, я должна остановить машину. Мы едем уже десять минут. Сейчас девять двадцать шесть, пакет давно должен быть у меня. Где пакет?

— Какой пакет? — каким–то необыкновенно звонким голосом спросил Лапидус.

Женщина резко затормозила и остановила машину. Затем она повернулась к Лапидусу, сняла очки и стала смотреть на Лапидуса пристально и внимательно. Затем она закурила, выдохнула дым Лапидусу в лицо и снова надела очки.

— Где пакет? — опять спросила она, вот только уже растерянным голосом.

— Я сел в троллейбус, — начал быстро–быстро говорить Лапидус, — я сел в троллейбус и поехал искать работу. В нем были двое и еще много человек. А за окном я увидел надпись. Потом троллейбус остановился…

— Пакет, — угрюмым тоном спросила женщина, — у тебя должен быть пакет, ты хочешь, чтобы я тебя обыскала?

— Не хочу, — так же быстро проговорил Лапидус.

— Тогда отдавай пакет!

— У меня нет никакого пакета, — сказал Лапидус, — у меня вообще ничего нет, даже денег.

— Если бы ты отдал мне пакет, то получил бы деньги, много денег, показать?

— Покажи, — отчего–то сказал Лапидус.

Женщина достала с заднего сиденья машины спортивную сумку серого цвета на молнии, расстегнула молнию, раскрыла сумку и сунула Лапидусу в лицо. Сумка была доверху наполнена запечатанными крест–накрест пачками.

— Как в банке, — уважительно сказал Лапидус, глядя на содержимое сумки.

— Отдавай пакет, тогда все — твои!

— Вы меня с кем–то спутали! — так же уважительно сказал Лапидус. — Обознались, наверное, под дождем. Или заехали не туда. У меня никакого пакета нет и не было. А что в нем?

Женщина закурила еще одну сигарету и облокотилась на руль.

Машина стояла, приткнувшись к обочине, дождь все еще лил как из ведра.

— Интересно, — начал рассуждать внезапно для себя самого Лапидус, — что может быть в этом пакете? Наркотики?

— Сумасшедший, — как–то грустно сказала женщина и опять сняла очки.

— Например, кокаин. Говорят, что его нюхают. Хотя я никогда не нюхал кокаина, я даже пиво редко пью…

— А что ты пьешь? — спросила женщина, повернувшись к Лапидусу.

— Чай. Иногда кофе. Люблю томатный сок, только летом.

— Почему только летом?

— Зимой я с него в туалет часто бегаю, — извиняющимся тоном сказал Лапидус.

— В этом пакете — не наркотики, — отрывисто сказала женщина.

— Значит, в этом пакете важные бумаги, — то ли вопросительным, то ли утвердительным тоном сказал Лапидус.

— Может быть, — сказала женщина, — только сейчас уже все равно.

— Почему? — искренне удивился Лапидус.

— Потому что Господь послал мне в это утро тебя. Ты что, всегда такой?

— Какой?

— Такой… Который садится не в ту машину…

— Я вообще ни в какую машину не хотел садиться, я вышел из перехода и начался дождь, — опять очень быстро начал говорить Лапидус, — я промок до нитки, тут вдруг…

Женщина нервно включила приемник. «В Бурге девять часов сорок пять минут утра…», — проговорил нейтральный женский голос, «…слушайте рекламу на нашей волне!». Женщина так же нервно выключила приемник и опять посмотрела на Лапидуса:

— Слушай, я сейчас увезу тебя обратно, понял?

— Понял.

— И высажу там, где тебя подобрала, понял?

— Понял!

— И ты забудешь про меня на всю оставшуюся жизнь, понял?

— Почему? — удивленно спросил Лапидус.

— Потому что ты дурак, — вдруг начала кричать женщина, — кто тебя просил садиться в мою машину, вышел из перехода, промок — ну и иди себе домой, понял?

— Понял, — грустно сказал Лапидус, внезапно почувствовав под ногами асфальт собственного двора.

Мокрый Лапидус возвращался домой.

Двор был пуст, мамаши с колясками и бабульки с кошками отсутствовали.

Только мрачный и небритый сосед из второго подъезда стоял под дождем посреди двора и выгуливал своего Шарика.

Шарик поднял ногу на фонарный столб, Лапидус быстро прошагал мимо и подошел к своему подъезду. Дверь была распахнута и нагло скрипела.

Лапидус вошел в подъезд и нажал кнопку лифта. Лифт не спускался — видимо, застрял. Лапидус пошел пешком по черной лестнице, под ногами валялись использованные шприцы, использованные презервативы, пустые бутылки, пустые сигаретные пачки и засохшее собачье–кошачье–человечье дерьмо. Иногда дерьмо было не засохшим и сильно пахнущим, то есть свежим. Следы того, что недавно здесь кто–то был. Лапидусу стало неуютно.

На стенах можно было читать самые разные надписи. Частью на английском языке, частью на русском, частью на матерном. Оставалось подняться еще на один пролет, как Лапидус все же вступил в свежую кучу. Куча была маленькой, скорее всего — кошачьей. Хотя может быть, что и собачьей. Для человечьей какашки были очень уж странными, разве что у кого–то дисбактериоз. Лапидус выругался — больше всего он не любил оттирать ботинки от дерьма. Ботинки у него были единственные. Одна пара ботинок на осень и на зиму. И на весну тоже. На лето у него были сандалии и старые легкие замшевые туфли, но хотя сегодня и было второе июня, он был не в сандалиях и не в туфлях, а в ботинках.

Когда–то давно они были коричневыми, но это когда–то давно.

Теперь они стали серо–черными, как то самое дерьмо, в которое только что вступил Лапидус. Мягкое, серо–черное и безумно вонючее. Лапидуса чуть не вырвало, но он мужественно попрыгал дальше. На одной ноге пропрыгал целый пролет, с тоской думая о том, что сейчас придется оттирать ботинок от дерьма. Хотя можно не оттирать, а отмыть, и не в ведре, а сразу под краном. Только после этого придется мыть раковину.

С мыслью, о том, что придется мыть раковину, Лапидус достал ключи и начал было открывать дверь, но потом передумал.

— Я не хочу домой, — сказал он женщине, — и я не дурак.

— Кто же ты тогда? — спросила она.

— Лапидус, — ответил Лапидус.

— Это что, имя?

— Имя, — гордо ответил Лапидус, — так меня назвали мама и папа, а вас как зовут?